Промолчи, и Сатана восторжествует.
Вера Журавлева
Хроника «вольномученика» Кира
Я держу в руках ставшую хрупкой от времени фотографию. На ней группа молодых людей в военной форме времен первой мировой войны. Подпись на обратной стороне снимка: «Вольномученику Киру Александровичу... 28 октября 1917 года».
Что же это за «вольномученик»? Кто он?
Если обратиться к подшивкам журналов и газет тех далеких лет, то можно встретить такое вот сообщение:
«Ученица шестого класса Виленского женского училища Кира Башкирова поступила охотником в один из полков под фамилией Николая Попова и была назначена в команду конных разведчиков. В ночной разведке Кира Башкирова выказала столько храбрости, что за отличный подвиг была пожалована Георгием 4-й степени».
...Говорить она старалась басом. А в письмах } домой настаивала: «Только конфет не присылайте».
И мать, глотая слезы над этими по-детски упрямыми строчками, в место конфет покупала махорку. Побольше. Чтоб на всех хватило.
Кто бы узнал теперь в этом высоком пареньке в прожженной шинели, небрежно пускающем стройные кольца дыма, девицу из женского высшего Мариинского училища?
Буднями для нее стали мерзлые окопы, атаки, гибель боевых товарищей... Затишье — отдых. Но не для Николая Попова: то один — «напиши письмо», то другой. А то, пряча смущенно глаза, подойдет Царев, у него семеро детей. «Слышь, Николай, пойди за меня в разведку, ты ж все равно доброволец...» Все знали безотказность Николая.
С товарищами Николай был прост и добросердечен. Но было в нем что-то такое, что поневоле удерживало окружающих от грубости и фамильярности. Командовал ими капитан Н. Ланской: чуть что — в зубы. Замахнулся раз на Николая, но застыла рука так и не опустившись, кулак замер, словно натолкнулся на невидимую стену.
Подарок судьбы — отпуск домой. Короткий и светлый, как сон. Дверь открыла прислуга и вместо приветствия бросилась в глубину комнат с криком: «Барышня Кира приехала...»
Первым делом сожгли одежду, на которую без содрогания невозможно было смотреть — скопища вшей. Для Киры эти насекомые были страшнее бомб. Другим было проще — «прожарят» одежду над костром и уже жить можно. Кира сделать так не могла.
Потом мама долго «отмачивала» ее в ванной и плакала приговаривая: «Кирочка, ну как же это? У тебя все тело в струпьях. Не пущу. Больше никуда не пущу!» Кира же, плавая в облаке душистой пены, - среди белоснежного кафеля, блаженно улыбалась, наслаждаясь подаренным ей благом.
Остаться дома? Нельзя. Там товарищи. Такие же люди. У Царева семь детей. А он сейчас, в этот вот миг, защищает это ее благо. Остаться — значит, смалодушничать.
В одном из боев ее ранило. Рана была легкая, в руку, и Кира отправилась в медпункт. Но по дороге потеряла сознание: тиф. В госпитале тайна Киры была раскрыта.
Возвращалась после болезни домой на поправку. Здесь ее ожидал сюрприз: в городе были вывешены ее портреты и под каждым подпись: «Кира Башкирова — Николай Попов». Вильнюсцы гордились тем, что бесстрашная девушка — жительница их города.
Встретив на улице генерала, Кира, как положено, отдала ему честь, а он, добродушно улыбаясь, махнул рукой: «Да бросьте вы во фрунт становиться, все-таки барышня». На что Кира, потемнев глазами, лихо отпарировала: «Никак нет, я Николай Попов».
Что же последовало за разоблачением? Об этом тоже сообщали газеты: «До сведения полкового начальства дошло, что столь отличившийся доброволец Николай Попов — переодетая девица Башкирова. В силу этого ее немедленно отправили в город Вильно, как не имеющую прав службы. Но пожалованная ей боевая награда — орден святого Георгия 4-й степени, была за нею признана и, при крайне лестном письме начальства полка препровождена ей по месту жительства. Храбрая девушка домой не явилась, а вновь, выдавая себя за юношу Николая Попова, поступила добровольцем в новую часть, где в сражении с неприятелем была ранена, после чего была отправлена в один из госпиталей. Выздоровев, девушка-герой вновь отправилась на позиции».
Вот тогда-то и была сделана эта памятная прощальная фотография с бойцами 3-го батальона. Был октябрь 17-го года. Бессмысленность войны была очевидна. Родственник Башкировых, опекавший Киру, капитан Савич дал приказ поручику Модестову, взяв отделение, проводить Киру на вокзал и позаботиться о безопасности ее отъезда.
На этой фотографии хроника «вольномученичества» девицы Киры Башкировой обрывается. Но многое остается за кадром. Что же все-таки стоит за словом «вольномученик»? Как пришла она, девушка из дворянской семьи, к решению пойти на фронт? Семь десятилетий минуло с тех пор. Как же сложилась дальнейшая судьба мнимого Николая Попова? Где она? Что с ней?
* * *
И вот я в гостях у Киры Александровны Башкировой — матери двоих детей, бабушки семерых внуков и восьми правнуков. Мы неспешно пьем чай с пирожками, приготовленными самой хозяйкой.
Кире Александровне 88 лет. Она, как всегда, подтянута (я бы сказала, по-военному) — воротничок сияет белизной, волосы красиво уложены в строгую прическу. И такая же красивая, как была в пору юности, — достаточно взглянуть на старую фотографию. Время не стерло ее красоты, напротив — оттенило.
Перебираем с ней семейные фотографии. Вот старший брат Кирилл. Большевик. Революционер. Когда после штурма Зимнего восставшие ворвались в Петропавловскую крепость, освободили заключенных, среди которых был и Кирилл, — его выносили, держа высоко на руках. Прожил Кирилл недолго...
Сестра Злата. Лепролог. Всегда была там, где люди ее профессии нужнее: в степях Казахстана, в среднеазиатских кишлаках, в голодном Поволжье.
Брат Иван — старый большевик, знаток русской истории, человек энциклопедических знаний, в совершенстве владел немецким и французским языками.
Сестра Нина. С ней связаны самые трогательные воспоминания детства. Нина росла Девочкой романтичной. Начитавшись Войнич и Бичер Стоу — такая литература в семье Башкировых поощрялась, — Нина воспылала желанием стать борцом за освобождение всех угнетенных.
Отец — Александр Владимирович Башкиров. Человек незаурядный, «ходячая энциклопедия». Знал 16 иностранных языков, в том числе такой редкий, как древнееврейский. Работал всегда очень много. Не один год отдал переводу нескольких томов «Истории инквизиции». И умер за рабочим столом.
Ближайшим его другом был писатель Вересаев (Смидович). В детстве были соседями, вместе учились в гимназии, вместе поехали в Петербург поступать на историко-филологический факультет. Позже Вересаев предпочел медицину, но это не внесло разлада в их добрые отношения.
Мать Киры Александровны — Надежда Павловна родилась в Швейцарии в городе Веве, рано лишилась матери, воспитывалась в одном из монастырей Парижа. Затем образование ее продолжили гувернеры — отец нанимал для нее лучших преподавателей. Надежда Павловна получила блестящее по тем временам образование, которым впоследствии в полной мере делилась со своими детьми.
Дом Башкировых был уютным и гостеприимным, хозяева радушными, хлебосольными.
Детям предоставлялась полная свобода.
Все дети были как дети. Но Кира... С рожденья она была самым беспокойным и самым голосистым ребенком. Дедушка Корф, незадолго до смерти поселившийся у них, всякий раз просил: «Уберите этого ужасного ребенка». И Киру уносили подальше от его комнат.
Нередко Кира врывалась домой вместе со всей ватагой, и Надежда Павловна кормила всю ее гвардию.
На Новый год в доме Башкировых для всей окрестной детворы устраивали елку — для каждого ребенка заранее были приготовлены подарок и угощение.
После продажи Симоново семья Башкировых переехала в Вильнюс. Киру определили в женскую гимназию — высшее женское Мариинское училище. Вскоре началась война.
Мать и сестры Киры с первых дней войны стали ежедневно посещать госпиталь: ухаживали за ранеными, писали письма их родным, прочитывали почту. Кире такое участие в великом историческом событии казалось малодейственным. Она уже слышала о сверстницах, побывавших на фронте, одну из них Зою Оболенскую знала лично. И хотя известно было, что все эти отважные девушки — кто через неделю, а кто через две — вернулись домой, не выдержав тягот походной жизни и каждодневной опасности, — это не охладило ее горячего желания принять личное участие в защите Отечества.
Кира детально разработала план побега. Тайком отнесла к скупщику часть своих вещей — отрезы на платья, украшения, пальто — и купила вместо этого солдатское обмундирование, вплоть до нижнего белья и портянок, чтоб ни одна деталь не выдала. Все это до поры хранилось в сундуке для приданого подруги Ляли Фонвид.
Теперь прямиком к Ляле — там Киру уже ждали сестра Злата и посвященные в ее тайну подруга Вера Модесс и ее двоюродный брат Николай Попов — он же предоставил ей свое удостоверение ученика реального училища. Злата провожала ее на вокзал, и тут все чуть было не сорвалось.
На перроне к ним подошел офицер — их знакомый. Не обратив внимания на молоденького солдатика, стоящего рядом, он сообщил Злате, что Кира сбежала на фронт...
На перекладных Кира добралась до Лодзи и здесь поступила в часть, которая стояла как раз на пополнении. А еще через пару дней — поход. И сразу в 70 километров. В кровь сбила все ноги. Но многие чувствовали себя еще хуже, и Кира вынуждена была помогать то одному, то другому. Не успела прийти в себя, а тут уже первый бой, и сразу штыковая атака. Вокруг падали люди; крики, стоны, и так хотелось повернуть назад. Не повернула. Воспитание и воля не позволили.
Начальство не могло не заметить: Николай Попов грамотен, смышлен, вынослив, метко стреляет, знает языки — определили его в разведку.
В первом же письме родным с фронта Кира предупредила, что, если попытаются ее вернуть, все равно снова убежит, но тогда уже никаких известий сообщать о себе не будет.
Было Кире в ту пору 16 лет.
Вернувшись с фронта, Кира с головой окунулась в революционную стихию. Уезжали за границу родственники, друзья, звали их. Но Надежда Павловна (после смерти мужа она была главой семьи) слышать об этом не хотела. Она считала, что покинуть Отечество в тяжелое время, дабы где-то в тихом месте отсидеться, — малодушие.
За границу Надежда Павловна не поехала, а отправилась с детьми на Украину к родственникам, в надежде найти там приют. Но, как оказалось, и там было в то время голодно. Жили у одних родственников, потом у других. Задержались под Полтавой — здесь Кира нашла применение своим силам: организовала детский дом. Наверное, не было такого дела, с которым она бы не справилась. И в самую разруху и голод она умудрялась «своих ребятишек» досыта накормить и одеть. Дети были к ней очень привязаны, называли ее мамой Кирой. А было «маме Кире» всего-то 18 лет.
Родственники, жившие в Москве, пригласили их к себе. Это совпадало с желанием Башкировых: хотелось быть поближе к сыновьям, братьям. Долгое время Кира была кормилицей семьи: работы не боялась — и уборщицей была, и посудомойкой, и прачкой. Здесь же, в Москве, познакомилась она с доктором Лопатиным. Поженились. И началась колесная жизнь — Сибирь, Казахстан, Север. Лопатин был доктор-бактериолог, а Кира Александровна выучилась на медсестру и стала незаменимым его помощником.
Вторая мировая война застает их на севере, в Мурманске. Доктор Лопатин оперирует, Кира Александровна как хирургическая медсестра помогает. Сутками не покидала она больницу, хотя в пустой квартире оставался ее сын — двенадцатилетний Дима.
Сама делала сложнейшие перевязки, инъекции, лично ассистировала хирургу во время операций.
Кто-то из знакомых врачей, помню, изрек, что тем, кто работает в палатах с тяжелыми больными, сердце нужно иметь железное. Это, полагаю, неверно. Здесь нужно сердце мягкое и нежное — любящее.
До сих пор памятен Кире Александровне день, когда хирург, осмотрев в очередной раз капитана Озерова (когда Озеров поступил в госпиталь, шансов на спасение у него не было), сказал: «Будет жить!» И в который раз пожал обе ее руки...
Хроника «вольномученика» Кира
Я держу в руках ставшую хрупкой от времени фотографию. На ней группа молодых людей в военной форме времен первой мировой войны. Подпись на обратной стороне снимка: «Вольномученику Киру Александровичу... 28 октября 1917 года».
Что же это за «вольномученик»? Кто он?
Если обратиться к подшивкам журналов и газет тех далеких лет, то можно встретить такое вот сообщение:
«Ученица шестого класса Виленского женского училища Кира Башкирова поступила охотником в один из полков под фамилией Николая Попова и была назначена в команду конных разведчиков. В ночной разведке Кира Башкирова выказала столько храбрости, что за отличный подвиг была пожалована Георгием 4-й степени».
...Говорить она старалась басом. А в письмах } домой настаивала: «Только конфет не присылайте».
И мать, глотая слезы над этими по-детски упрямыми строчками, в место конфет покупала махорку. Побольше. Чтоб на всех хватило.
Кто бы узнал теперь в этом высоком пареньке в прожженной шинели, небрежно пускающем стройные кольца дыма, девицу из женского высшего Мариинского училища?
Буднями для нее стали мерзлые окопы, атаки, гибель боевых товарищей... Затишье — отдых. Но не для Николая Попова: то один — «напиши письмо», то другой. А то, пряча смущенно глаза, подойдет Царев, у него семеро детей. «Слышь, Николай, пойди за меня в разведку, ты ж все равно доброволец...» Все знали безотказность Николая.
С товарищами Николай был прост и добросердечен. Но было в нем что-то такое, что поневоле удерживало окружающих от грубости и фамильярности. Командовал ими капитан Н. Ланской: чуть что — в зубы. Замахнулся раз на Николая, но застыла рука так и не опустившись, кулак замер, словно натолкнулся на невидимую стену.
Подарок судьбы — отпуск домой. Короткий и светлый, как сон. Дверь открыла прислуга и вместо приветствия бросилась в глубину комнат с криком: «Барышня Кира приехала...»
Первым делом сожгли одежду, на которую без содрогания невозможно было смотреть — скопища вшей. Для Киры эти насекомые были страшнее бомб. Другим было проще — «прожарят» одежду над костром и уже жить можно. Кира сделать так не могла.
Потом мама долго «отмачивала» ее в ванной и плакала приговаривая: «Кирочка, ну как же это? У тебя все тело в струпьях. Не пущу. Больше никуда не пущу!» Кира же, плавая в облаке душистой пены, - среди белоснежного кафеля, блаженно улыбалась, наслаждаясь подаренным ей благом.
Остаться дома? Нельзя. Там товарищи. Такие же люди. У Царева семь детей. А он сейчас, в этот вот миг, защищает это ее благо. Остаться — значит, смалодушничать.
В одном из боев ее ранило. Рана была легкая, в руку, и Кира отправилась в медпункт. Но по дороге потеряла сознание: тиф. В госпитале тайна Киры была раскрыта.
Возвращалась после болезни домой на поправку. Здесь ее ожидал сюрприз: в городе были вывешены ее портреты и под каждым подпись: «Кира Башкирова — Николай Попов». Вильнюсцы гордились тем, что бесстрашная девушка — жительница их города.
Встретив на улице генерала, Кира, как положено, отдала ему честь, а он, добродушно улыбаясь, махнул рукой: «Да бросьте вы во фрунт становиться, все-таки барышня». На что Кира, потемнев глазами, лихо отпарировала: «Никак нет, я Николай Попов».
Что же последовало за разоблачением? Об этом тоже сообщали газеты: «До сведения полкового начальства дошло, что столь отличившийся доброволец Николай Попов — переодетая девица Башкирова. В силу этого ее немедленно отправили в город Вильно, как не имеющую прав службы. Но пожалованная ей боевая награда — орден святого Георгия 4-й степени, была за нею признана и, при крайне лестном письме начальства полка препровождена ей по месту жительства. Храбрая девушка домой не явилась, а вновь, выдавая себя за юношу Николая Попова, поступила добровольцем в новую часть, где в сражении с неприятелем была ранена, после чего была отправлена в один из госпиталей. Выздоровев, девушка-герой вновь отправилась на позиции».
Вот тогда-то и была сделана эта памятная прощальная фотография с бойцами 3-го батальона. Был октябрь 17-го года. Бессмысленность войны была очевидна. Родственник Башкировых, опекавший Киру, капитан Савич дал приказ поручику Модестову, взяв отделение, проводить Киру на вокзал и позаботиться о безопасности ее отъезда.
На этой фотографии хроника «вольномученичества» девицы Киры Башкировой обрывается. Но многое остается за кадром. Что же все-таки стоит за словом «вольномученик»? Как пришла она, девушка из дворянской семьи, к решению пойти на фронт? Семь десятилетий минуло с тех пор. Как же сложилась дальнейшая судьба мнимого Николая Попова? Где она? Что с ней?
* * *
И вот я в гостях у Киры Александровны Башкировой — матери двоих детей, бабушки семерых внуков и восьми правнуков. Мы неспешно пьем чай с пирожками, приготовленными самой хозяйкой.
Кире Александровне 88 лет. Она, как всегда, подтянута (я бы сказала, по-военному) — воротничок сияет белизной, волосы красиво уложены в строгую прическу. И такая же красивая, как была в пору юности, — достаточно взглянуть на старую фотографию. Время не стерло ее красоты, напротив — оттенило.
Перебираем с ней семейные фотографии. Вот старший брат Кирилл. Большевик. Революционер. Когда после штурма Зимнего восставшие ворвались в Петропавловскую крепость, освободили заключенных, среди которых был и Кирилл, — его выносили, держа высоко на руках. Прожил Кирилл недолго...
Сестра Злата. Лепролог. Всегда была там, где люди ее профессии нужнее: в степях Казахстана, в среднеазиатских кишлаках, в голодном Поволжье.
Брат Иван — старый большевик, знаток русской истории, человек энциклопедических знаний, в совершенстве владел немецким и французским языками.
Сестра Нина. С ней связаны самые трогательные воспоминания детства. Нина росла Девочкой романтичной. Начитавшись Войнич и Бичер Стоу — такая литература в семье Башкировых поощрялась, — Нина воспылала желанием стать борцом за освобождение всех угнетенных.
Отец — Александр Владимирович Башкиров. Человек незаурядный, «ходячая энциклопедия». Знал 16 иностранных языков, в том числе такой редкий, как древнееврейский. Работал всегда очень много. Не один год отдал переводу нескольких томов «Истории инквизиции». И умер за рабочим столом.
Ближайшим его другом был писатель Вересаев (Смидович). В детстве были соседями, вместе учились в гимназии, вместе поехали в Петербург поступать на историко-филологический факультет. Позже Вересаев предпочел медицину, но это не внесло разлада в их добрые отношения.
Мать Киры Александровны — Надежда Павловна родилась в Швейцарии в городе Веве, рано лишилась матери, воспитывалась в одном из монастырей Парижа. Затем образование ее продолжили гувернеры — отец нанимал для нее лучших преподавателей. Надежда Павловна получила блестящее по тем временам образование, которым впоследствии в полной мере делилась со своими детьми.
Дом Башкировых был уютным и гостеприимным, хозяева радушными, хлебосольными.
Детям предоставлялась полная свобода.
Все дети были как дети. Но Кира... С рожденья она была самым беспокойным и самым голосистым ребенком. Дедушка Корф, незадолго до смерти поселившийся у них, всякий раз просил: «Уберите этого ужасного ребенка». И Киру уносили подальше от его комнат.
Нередко Кира врывалась домой вместе со всей ватагой, и Надежда Павловна кормила всю ее гвардию.
На Новый год в доме Башкировых для всей окрестной детворы устраивали елку — для каждого ребенка заранее были приготовлены подарок и угощение.
После продажи Симоново семья Башкировых переехала в Вильнюс. Киру определили в женскую гимназию — высшее женское Мариинское училище. Вскоре началась война.
Мать и сестры Киры с первых дней войны стали ежедневно посещать госпиталь: ухаживали за ранеными, писали письма их родным, прочитывали почту. Кире такое участие в великом историческом событии казалось малодейственным. Она уже слышала о сверстницах, побывавших на фронте, одну из них Зою Оболенскую знала лично. И хотя известно было, что все эти отважные девушки — кто через неделю, а кто через две — вернулись домой, не выдержав тягот походной жизни и каждодневной опасности, — это не охладило ее горячего желания принять личное участие в защите Отечества.
Кира детально разработала план побега. Тайком отнесла к скупщику часть своих вещей — отрезы на платья, украшения, пальто — и купила вместо этого солдатское обмундирование, вплоть до нижнего белья и портянок, чтоб ни одна деталь не выдала. Все это до поры хранилось в сундуке для приданого подруги Ляли Фонвид.
Теперь прямиком к Ляле — там Киру уже ждали сестра Злата и посвященные в ее тайну подруга Вера Модесс и ее двоюродный брат Николай Попов — он же предоставил ей свое удостоверение ученика реального училища. Злата провожала ее на вокзал, и тут все чуть было не сорвалось.
На перроне к ним подошел офицер — их знакомый. Не обратив внимания на молоденького солдатика, стоящего рядом, он сообщил Злате, что Кира сбежала на фронт...
На перекладных Кира добралась до Лодзи и здесь поступила в часть, которая стояла как раз на пополнении. А еще через пару дней — поход. И сразу в 70 километров. В кровь сбила все ноги. Но многие чувствовали себя еще хуже, и Кира вынуждена была помогать то одному, то другому. Не успела прийти в себя, а тут уже первый бой, и сразу штыковая атака. Вокруг падали люди; крики, стоны, и так хотелось повернуть назад. Не повернула. Воспитание и воля не позволили.
Начальство не могло не заметить: Николай Попов грамотен, смышлен, вынослив, метко стреляет, знает языки — определили его в разведку.
В первом же письме родным с фронта Кира предупредила, что, если попытаются ее вернуть, все равно снова убежит, но тогда уже никаких известий сообщать о себе не будет.
Было Кире в ту пору 16 лет.
Вернувшись с фронта, Кира с головой окунулась в революционную стихию. Уезжали за границу родственники, друзья, звали их. Но Надежда Павловна (после смерти мужа она была главой семьи) слышать об этом не хотела. Она считала, что покинуть Отечество в тяжелое время, дабы где-то в тихом месте отсидеться, — малодушие.
За границу Надежда Павловна не поехала, а отправилась с детьми на Украину к родственникам, в надежде найти там приют. Но, как оказалось, и там было в то время голодно. Жили у одних родственников, потом у других. Задержались под Полтавой — здесь Кира нашла применение своим силам: организовала детский дом. Наверное, не было такого дела, с которым она бы не справилась. И в самую разруху и голод она умудрялась «своих ребятишек» досыта накормить и одеть. Дети были к ней очень привязаны, называли ее мамой Кирой. А было «маме Кире» всего-то 18 лет.
Родственники, жившие в Москве, пригласили их к себе. Это совпадало с желанием Башкировых: хотелось быть поближе к сыновьям, братьям. Долгое время Кира была кормилицей семьи: работы не боялась — и уборщицей была, и посудомойкой, и прачкой. Здесь же, в Москве, познакомилась она с доктором Лопатиным. Поженились. И началась колесная жизнь — Сибирь, Казахстан, Север. Лопатин был доктор-бактериолог, а Кира Александровна выучилась на медсестру и стала незаменимым его помощником.
Вторая мировая война застает их на севере, в Мурманске. Доктор Лопатин оперирует, Кира Александровна как хирургическая медсестра помогает. Сутками не покидала она больницу, хотя в пустой квартире оставался ее сын — двенадцатилетний Дима.
Сама делала сложнейшие перевязки, инъекции, лично ассистировала хирургу во время операций.
Кто-то из знакомых врачей, помню, изрек, что тем, кто работает в палатах с тяжелыми больными, сердце нужно иметь железное. Это, полагаю, неверно. Здесь нужно сердце мягкое и нежное — любящее.
До сих пор памятен Кире Александровне день, когда хирург, осмотрев в очередной раз капитана Озерова (когда Озеров поступил в госпиталь, шансов на спасение у него не было), сказал: «Будет жить!» И в который раз пожал обе ее руки...
«Отчизна» №3 1987
Описание подвига ученицы виленского училища довольно немногословно. Сотрудники журнала, по-видимому, опасались, что такой пример вызовет массовое подражание. В предыдущих номерах я обнаружила целые дискуссии на тему: «Нужны ли дети на войне?» Журнал приходит к одному-единственному выводу: война жестока, жертвы огромны, детям на фронте не место. Хотя, конечно, жизнь брала свое — пыл мечтаний юных не охладевал.
